Девочка Даша в концерте скрипит на
потемневшем от горя альте.
Публика стонет и плачет, публика плещет
и хочет наружу,
Ибо, по мнению публики, звук у Даши не
тот, пальцы у Даши не те,
И если сравнить каждую Дашину ноту с
последующей,
то непонятно, которая хуже.
Даша пытается сосредоточиться и взять
верный тон –
Ноты выскальзывают, взмахивают
хвостиками и прячутся в темной
глуби.
Публике плохо. И что ей до того, что
Даша искренне любит музыку?
Проблема в том,
Что публика эту музыку тоже совершенно
искренне любит,
А потому разделяется на первую треть,
вторую треть и третью треть:
Первая скорбно молчит и топит в
молчанье кривые альтовые звуки,
Вторая говорит себе, что Дашу не надо
слушать – на Дашу надо смотреть,
Третья удивляется тому, как из одной
точки могут расти не только ноги,
но и парадоксальным образом не только
руки.
После концерта дирижёр останавливает на
Даше исполненный боли взгляд,
Долго подыскивает слова и выдавливает:
«Вы сегодня играли ниччо так…
Но обратите внимание на тембр – он… не
всегда вписывался в общий ряд…
И еще на ритм – периодически он бывал…
недостаточно чёток…».
Даша рыдает за сценой примерно час (а
могла бы – год),
После бредёт на берег речки, снова
рыдает – ибо сокровенное гложет,
После рисует скрипичный ключ на песке,
вызывает Гайдна, ждёт.
С той стороны сообщают, что маэстро
ужасно занят и быть не сможет.
Даша любит Гайдна, любит Баха, даже
Малера, хоть любить его – тяжкий
труд.
Ради музыки Даша готова отдать
положительно всё… ну, почти всё на
свете!
Жаль, что гении не отвечают Даше
взаимностью и на вызов не
являются. Но тут
В ключе возникает Гедике. Даша
вздыхает, поняв, что большее ей не
светит,
И рыдает у Александра Фёдоровича на
добром плече. И долго потом они
Шепчутся. И Гедике утешает Дашу, и
вновь утешает – слова его Дашу
пьянят, но
Самый финал этой драмы остается открыт,
ведь музыка, с какой стороны
на нее ни взгляни,
Есть любовь. А с любовью вообще никогда
ничего не понятно.